"Они словно роботы": Роман Бочкала рассуждает о северокорейских солдатах и объясняет, почему замороженная рыба для них – заветная мечта.

Северная Корея продолжает оставаться одной из самых таинственных и закрытых стран на планете. Однако в последнее время она все чаще появляется в новостях — сначала как поставщик оружия для России, а теперь и как источник живой силы для российских вооруженных сил.

Как известно, в Курской области РФ украинские военные уже захватили солдат из Северной Кореи, сражавшихся на стороне россиян.

"Телеграф" провел интервью с украинским журналистом и военным корреспондентом Романом Бочкалой, который имел возможность посетить как Южную, так и Северную Корею.

Какова жизнь за железным занавесом КНДР, что движет северокорейскими солдатами в войне против Украины, почему этих спецназовцев не следует недооценивать и может ли Южная Корея стать важным военным партнером для нашего государства — читайте в интервью.

"Прогресс для элиты, архаизм для народа"

— Вы наблюдали за северокорейским обществом и даже были там. Как вы могли бы оценить различия между официальной риторикой КНДР и реальной ситуацией в стране? Особенно интересует технологическое развитие, учитывая недавние испытания гиперзвуковых ракет.

— Я бы разделил этот вопрос на две части: бытовое и военное технологическое развитие, так как это совершенно разные аспекты.

В бытовом плане Северная Корея находится на уровне начала 90-х годов. Самые современные телефоны, которые там можно увидеть — это кнопочные мобильные телефоны, устаревшие и примитивные. Смартфоны фактически под запретом, так как их использование позволяет простым гражданам получать доступ к информации и мультимедиа, что, по мнению властей, недопустимо.

Эти ограничения строго соблюдаются. Я сам столкнулся с этой реальностью, когда мне нужно было вывезти материалы, отснятые на iPhone. Я спрятал их в удаленной папке, и когда пограничники проверяли меня, стало очевидно, что они не понимают, как работает смартфон. Они очень неосведомлены в таких технологиях.

Что касается доступа к интернету, то у гражданского населения его просто нет. Интернет функционирует по аналогии со старыми библиотечными системами. Если человек хочет получить какую-либо информацию, он не заполняет формуляр в специальном учреждении и подает запрос, а затем ждет, когда ему сообщат, когда и где он может получить ответ. При этом ясно, что любой запрос тщательно фильтруется. Например, если кто-то спросит, как добраться до Южной Кореи, его могут сразу арестовать.

— А как обстоит ситуация в военной сфере?

— Военные технологии — это совершенно другая тема. Власть имеет доступ к современным смартфонам, интернету и всем благам современного мира. В военной сфере также наблюдается определенный прогресс.

Но в то же время я видел военные грузовики, работающие на дровах или угле. В кузове таких машин установлены специальные буржуйки, как на старых паровозах. Это выглядит очень архаично — такие технологии использовались еще в Советском Союзе в 30-40-х годах.

В то же время Северная Корея получает современные технологии от Китая и России. Я уверен, что в рамках соглашений с Россией Пхеньян обменивает человеческие ресурсы, в частности, солдат как пушечное мясо, на технологии и материалы. Я думаю, здесь речь идет не только о деньгах, но и о доступе к современным разработкам, которые помогают им поддерживать военную мощь.

В России существует дуализм: "Путин и Бог", в КНДР его заменил вождь

— Видите ли вы параллели между пропагандистскими нарративами КНДР и РФ?

— На мой взгляд, это разные формы диктатуры, находящиеся на различных стадиях развития. Например, северокорейская диктатура уже существует три поколения вождей.

Российская же диктатура все еще находится на первой стадии — в пределах первого поколения. Это, так сказать, разные эволюционные уровни.

В России путинская власть может принять форму наследственности или передачи. На самом деле это даже не только путинская власть, я бы назвал ее "ФСБшной". Так что если власть передадут гражданскому преемнику Путина, "коронованному" спецслужбами, то через 30 лет Россия может начать напоминать КНДР. Однако сейчас эти диктатуры находятся на разных стадиях развития.

Например, в России YouTube только сейчас начали блокировать, тогда как в Северной Корее он никогда не работал. Это мелкая, но показательная разница.

И не будем забывать, что в Северной Корее запрещена религия. Ее функцию взяла на себя партия, а вождь стал объектом поклонения. Это удовлетворяет потребность населения в вере, но направляет ее исключительно на государственную идеологию.

В России ситуация другая: там существует дуализм, который еще в царское время проявлялся в формуле "царь и Бог". Сегодня это "Путин и Бог". В России Бог пока остается, а в Северной Корее его полностью заменил вождь и партия.

Также в Северной Корее доступ к информации закрыт тотально. Там не создают иллюзий доступности: партия блокирует все. По крайней мере, об этом честно и говорят.

Россия же пытается играть в псевдодемократию. Она имитирует открытость, предлагая ложные альтернативы: RuTube вместо YouTube, ВКонтакте вместо Facebook. То есть информация активно искажается, а у населения создается впечатление, что доступ к ней существует.

"Время объединения с Северной Кореей прошло"

— В прошлый раз мы обсуждали Сирию, где режим Асада фактически рухнул за 11 дней. Конечно, этому предшествовало множество событий, и, как вы отметили, ситуацию там контролировали пророссийские и проиранские силы. Северная Корея находится в другой ситуации. Но возможно ли, что тамошняя диктатура может упасть по схожему сценарию?

— Знаете, я не сказал бы, что политические изменения в Сирии можно назвать шагом к демократии. Сирия по-прежнему остается авторитарным государством, и его нынешняя власть имеет больше общего с предыдущим режимом, чем кажется на первый взгляд.

Например, министр иностранных дел Германии во время своего визита в Сирию столкнулась с откровенным сексизмом. Ее лицо убрали из официальных фотографий, исключительно потому, что она женщина. Более того, президент Сирии даже не пожал ей руку, а лишь приложил руку к сердцу, объясняя это традициями.

Это не только о культуре. Это о том, что власть в Сирии остается фактически неизменной по своему характеру. Новые политики только внешне демонстрируют современность — надевают пиджаки, проводят переговоры, но их идеология осталась прежней. Большинство из них имеют связи с организацией, являвшейся филиалом Аль-Каиды. Это похоже на ситуацию с талибами в Афганистане: внешне они изменились, но их действия и риторика остались неизменными.

— Если говорить о Корее, по вашему мнению, есть ли реальные шансы на демилитаризацию и демократизацию в ближайшие десятилетия?

— Вопрос демократизации Северной Кореи сложный и многогранный.

С одной стороны, существует сценарий, сопоставимый с падением Берлинской стены. В один момент может произойти неожиданное событие – так называемый "черный лебедь" или "икс-фактор", что полностью изменит ситуацию. Представим, что северокорейцы вдруг осознают масштаб обмана, которому они подвергались десятилетиями. Но этот сценарий, мне кажется, второстепенен.

Во главу угла по реалистич